стремительно соображая, как же объяснить назойливому родственничку моѐ нежелание посетить театр. К счастью, дядя Рубен не выглядел обиженным на меня. Он был непривычно весел. Вручив мне кульки со снедью, он уселся в кресло и с пониманием спросил:

- Не любишь театр, значит?

Я пыталась оправдаться:

- Нет, люблю, только сегодня я чувствую себя неважно...

- Это ничего, театр не самое главное в жизни, не хочется - не ходи. Сам молодым был, что, я, не понимаю, что ли?

Я поняла, что конфликт исчерпан, и облегчѐнно вздохнула.

- Принеси тарелки, - велел он и принялся распаковывать коробки. Там оказались деликатесные продукты: шоколадные конфеты, колбасы, паштет, ветчина, натуральные соки, фрукты. Ловко и мастерски разложив всѐ это по принесѐнным мной тарелкам, он весело подытожил:

- А рюмок нет! Сразу видно, что ты не хозяйка, не в мать пошла, она бы давно сообразила, что стол без рюмок - это пустой стол. Знаешь, что мы с тобой будем сейчас пить?

И не дождавшись ответа, торжественно произнѐс:

- Настоящий армянский коньяк! Три звѐздочки! Я его из Еревана привѐз, в Москве одна подделка!

Он с победоносным видом посмотрел на меня, безразлично оглядевшую тѐмную бутылку. Никакого восторга она у меня не вызвала, и количество звѐздочек не прибавило ей весомости в моих глазах. Но даже если бы он извлѐк из сумки коньяк «Наполеон» или многолетнее вино домашнего разлива, мне было бы всѐ равно. Во-первых, потому что я не пью. Во-вторых, потому что я не люблю распивать даже безалкогольное шампанское в обществе неприятных мне людей. А дядя Рубен был мне чрезвычайно антипатичен и не вызывал у меня никаких родственных чувств. Тем не менее, мне предстояло провести вечер с ним, разыгрывая из себя радушную хозяйку и любящую племянницу, что никак не соответствовало действительности и уж совсем не входило в мои планы.

- Что насупилась? – он всѐ понимал по-своему. – Может, скажешь, ваш коньяк «Гѐй-Гѐль» лучше? «Гѐй-Гѐль» - это пойло по сравнению с настоящим армянским коньяком.

Я безразлично пожала плечами, пусть думает, что хочет.

- Ладно, - дядечка решил пойти на мировую. – Тебя винить нельзя, ты же никогда не пробовала настоящий армянский коньяк, откуда тебе знать его вкус?

Я сдержалась, чтобы не нагрубить ему, что девушке в моѐм возрасте совсем не обязательно быть тонким ценителем спиртных напитков и уж совсем не пристало дяде просвещать еѐ на этот счѐт. Только за то, что Азер инсценировал сцену приобщения меня к курению, он был жестоко избит моим дядей Гасаном. Эх, их бы всех сейчас сюда... Я вдруг ощутила острую тоску по своим далѐким родственникам, с которыми было так легко и безопасно...

- Садись ко мне ближе и давай сначала выпьем за здоровье нашей Греты – твоей бабушки и моей матери. Пусть она скорее поправляется. – Он отправил содержимое рюмки в желудок и закусил солѐным огурцом, хотя даже я знаю, что коньяк закусывают конфетами...

- Ты любишь бабушку Грету? – пытал меня мой дядя.

Как мне хотелось крикнуть ему:

«Это у тебя надо спросить, у тебя, который за все эти годы не прислал ей ни копейки! Все эти годы бабушку содержал в таком дорогом городе, как Москва, ни кто иной, как мой отец!»

Однако я твѐрдо решила не связываться с ним, надеясь, что он вскоре уйдѐт.

- Люблю, - односложно отвечала я, мечтая, что, напившись, он станет менее разговорчивым.

Но не тут-то было, после нескольких рюмок фарисей понѐс полную ахинею:

- Эх, хорошо! Значит, любишь? Кто любит – должен уметь жить, а это не каждый умеет. Знаешь, как я сейчас живу? Мне сейчас многие могут позавидовать. У меня жизнь лучше, чем у твоего отца. Я своей дочери уже и машину купил, и квартиру. Вот ты такая молодая и красивая девушка, тебе уже исполнилось двадцать лет, а что подарил тебе отец на день рождения? Феррари? Вольво? Шиш! И никогда не подарит: у него есть сыновья, вот о них он будет заботиться. Тебе же ничего не светит: не получишь ты ни квартиры, ни машины. Дырку от бублика ты получишь от турков. Для них дочь – это полчеловека!

Я не понимала, куда он клонит, и устало опустила голову, решив не возражать ему и совершенно не оспаривать его пустые сентенции. Очевидно, дядя Рубен понял меня по-своему, потому что он с пафосом прокричал:

- Что ты печалишься? Я, что, умер, что ли? Твой дядя ещѐ не умер, чтобы ты осталась без машины! И подтвердил своѐ заявление:

- Да-да, у тебя будет «Феррари», и очень скоро! Запомни: все в Баку лопнут от зависти, глядя на тебя, цаватаным!

Я не могла поверить своим ушам: дядя Рубен собирается подарить мне машину! С чего бы это вдруг?

Ответ на мой вопрос не заставил долго ждать: ласково смотря на меня, он вдруг сказал:

- Ты только иногда будешь исполнять дядины поручения, и всѐ. Только смотри, не проговорись никому, даже матери.

Это уже становилось интересным. Значит, у него были на меня виды. Прикинувшись дурочкой, я спросила:

- А какие поручения? Надеюсь, не трудные?

Он хитро ухмыльнулся:

- Сначала ты подпишешь договор с нашей партией о сотрудничестве, а потом я тебе всѐ расскажу. Ты за один год станешь миллионершей.

Я решила играть до конца:

- А если не подпишу?

-Тогда мы не сможем доверять тебе, ведь ты живѐшь в столице враждебного государства. Мы собираемся доверить тебе государственные тайны, и ты должна дать письменное согласие сотрудничать с нами.

- Положим, что я согласилась: что же я должна делать – неужели шпионить? – допытывалась я.

- Об этом я тебе расскажу подробно. Но ты молодец, однако! Вот что значит кровь! Знаешь, какие надежды возлагает на тебя многострадальный армянский народ?

- Неужели вы предлагаете мне воевать? Это же нереально!

- Почему воевать? Есть более тонкие методы борьбы с противником и его деморализации, начиная от пропаганды и кончая терактами. Ты будешь исполнять конкретные задания, например, устраивать поджоги, отравлять еду в общественных местах, подбрасывать сумки с взрывными устройствами. За каждое исполненное поручение ты получишь большое вознаграждение и протекцию наших властей.

Содрогаясь от ненависти и презрения, я начала наступать на него:

- Взрывать, поджигать, травить друг на друга – это и есть ваши знаменитые тонкие методы? Почему вы никак не угомонитесь? Разве